-Подожди здесь,- легко чмокнув Альфреда в щеку, Ваня поправил шарф, чтобы и без того часто простуживаемое горло не заболело под холодным осенним ливнем.
В этот поздний час, на улицах неблагополучного района было пусто, лишь несколько убогих экипажей стояло у крыльца небольшого, невзрачного на вид домика. Здесь же остановились и мы.
Ваня, прикрывая лицо шарфом, быстрым широким шагом достиг тяжелой, изнутри задвинутой на 3 засова, двери. Легкий стук костяшками пальцев.
Пару минут назад эта же дверь затворилась за двумя, интересными мне персонами: Артур, поддерживая под руку Франциск, сел в один из этих экипажей и укатил в неизвестном направлении.
Видел я и лица их, презрением переполненные, и ту шкатулку, что пытались они меж собой спрятать. Черт! Яо, что ж с нами эти войны делают? Бедняга...
Закончить мысль мне не дали: за отворившеися дверью стоял низкого роста старичок с довольно длиной жиденькои бородкой, тюбетейка, из-под которой торчала косица, свободный шелковый халат. Легкий кивок и через мгновение дверь захлопывается. Уже позади меня. Внутреннее убранство дома довольно необычно: свет приглушен, лишь пятерка китайских фонариков рассеивала дымныи сумрак, красное дерево, покрытое лаком, фигуры золотых драконов, в воздухе витал какой-то непонятный сладковатыи аромат, казалось, что отовсюду давит роскошь и величие, несмотря на то, что это всего лишь простая опиумная курильня.
В дальней комнате, отгороженной от остальных полупрозрачной шелковой, опять же с рисунком, изображающим золотых драконов, тканью, среди широких подушек, лежал он. Спутанные, взлохмаченные, уже засаленные волосы, темные круги под глазами, белая, от недостатка солнечного света, кожа, поблекшие, устремленные как казалось вникуда, глаза. Я склонился перед ним на колени, сделав жест сопровождающему меня китайцу, взял его горячие руки в свои, не сумев сдержать слез, стал покрывать их поцелуями. Аккуратно, будто дорогущую вазу, прижал измученного наркотиком парня к себе, узнал ли он меня или нет тогда не волновало совершенно.
-Родной мой, хороший, добрый, милый,-Ваня гладил Яо по спине, закрыв глаза и медленно переходя на шепот.
-Ан...лия...ф...нция...за...прали...с...лои...боль...но...
Когда Яо подал тихий, сильно хрипловатый голос, русский паренек застыл на мгновение, вслушиваясь все сильнее.
-Ам...углу...во...сьми...бу...ага...для...те...бя...
Поворот головы. В углу этой "комнаты", прикрытая подушками, лежала черная папка. Очевидно документы.
-Яо, счастье мое,- Россия посмотрел в лицо Китая- я клянусь я вытащу тебя отсюда, ты не должен пропадать здесь. Я на все пойду, лишь бы ты счастлив был, я только ради этого с Альфредом связался, чтобы тебя найти, все для тебя, родимого...
На половине монолога у Китая закатились глаза, из приоткрытого рта послышался тихий, утробный полустон - тот же низенький китаец тут же, будто бы специально ожидал, вбежал в "комнату" с трубкой. Ваня, уложив Яо обратно на подушки, достал папку, а из нее несколько ценных бумаг и писем, быстро спрятал их во внутреннем кармане шинели. Легким быстрым движением стер следы слез, поправил одежду, шарф, натянул перчатки й, сопровождаемый все тем же старичком, и как он везде успевает, вышел из курильни. Ливень утих, свежий воздух прояснил сознание. Америку нигде не было видно, и Россия двинулся к тому же месту, где его и оставил. Внезапно из рядом стоящего экипажа послышался голос Альфреда, усевшись туда и назвав адрес, Ваня, поудобнее устроившись под боком парня сказал: "Он еще слишком болен, а Они уже все растащили...Прости."
Экипаж, медленно двигался в ночную мглу, прикрываемый ливнем...